Новости
ВИКТОР САНЕЕВ: НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛ БОЛЬШИХ КАБИНЕТОВ И ПРАЗДНИЧНЫХ ПРЕЗИДИУМОВ. У НАЧАЛЬНИКОВ СВОЯ ЖИЗНЬ, У СПОРТСМЕНОВ СВОЯ
18 Марта 2020
2658

Трехкратный олимпийский чемпион в проекте "На все времена" в беседе с Сергеем Щурко для газеты "Прессбол" — о рекордах, взаимоотношениях с начальством и о том, почему не Яшин, а Брумель лучший спортсмен России двадцатого века.

Легкоатлета Виктора Санеева — единственного в истории трехкратного олимпийского чемпиона в тройном прыжке — почитают не только по триумфам в Мехико-68, Мюнхене-72 и Монреале-76. И не только болельщики королевы спорта. В Москве-80 он завоевал серебро, которое, по словам знаменитого бразильца Жуана Карлуша де Оливейры, опять-таки было сродни золоту. Кстати, в 1975-м тот самый Оливейра побил мировой рекорд Санеева сразу на 45 сантиметров, улетев вплотную к 18 метрам. Казалось, ничто не могло помешать 21-летнему обладателю этого невероятного результата на долгие годы стать новым премьером в тройном. Однако железный Санеев был против. Кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции и Дружбы народов мог бы сделать впечатляющую карьеру и после ухода из спорта. Если бы не одно правило, которому его научил товарищ по сборной СССР Янис Лусис. Грузин Санеев принял завет латвийского друга и никогда об этом не пожалел...

Советский Союз был странным государством: даже при декларируемом равенстве всех и каждого постоянно находились те, кто равнее и важнее. Зажигать огонь московской Олимпиады должен был самый титулованный действующий спортсмен страны Виктор Санеев, но в последний момент это право делегировали баскетболисту Сергею Белову, который давно играл за столичный ЦСКА. Санеев же в свое время не польстился на предложение из златоглавой и остался верным своей республике. Это и сыграло определенную роль. Хотя, если брать по-спортивному, Виктор Данилович с удовольствием отказался бы от почетной чести стать главным лицом исторической церемонии. Все-таки в Москву он приезжал за четвертым золотом, и те факельные репетиции забрали у него много сил и энергии. Как, впрочем, и у Белова: даже в отсутствие бойкотировавших Олимпиаду-80 штатовцев советские баскетболисты стали лишь третьими...

Наше полуночное общение с Сиднеем, где сейчас живет легендарный спортсмен, я не мог не начать с событий сорокалетней давности.

Вам стоило дать право зажечь Олимпийский огонь-80 уже только за трудное детство. Отец парализован, мама ухаживает за ним круглые сутки, а сына — в интернат...

- У папы был инфекционный паралич. Двадцать лет лежал, все суставы поражены. Голова соображает, а толку, если не можешь ходить? В моем детстве он еще передвигался, но уже плохо. Мама за ним все время смотрела. Работала в отделе по озеленению города. Я, конечно, ей помогал. Все, что надо, делал как взрослый. Покормить, убрать... Отцу было очень тяжело. Помню, спрашивал у него: "Ты бы хотел долго жить?" — "Нет". Никому не желаю такое пережить. Он понимал, что мучает родных. Другая женщина отдала бы его в инвалидный дом, но мама была очень сильным человеком. И когда мне говорили потом, уже во время расцвета спортивной карьеры, мол, вы — герой страны, и мы все гордимся... Я стоял и думал: вы просто не знаете моей мамы. Вот она — герой.

В одиннадцать лет мама отдала вас в интернат. Не обиделись?

- Наоборот, она умно поступила. Честно говоря, детдом и интернат — это почти одно и то же. В первый год мне там было очень нелегко. Не раз хотел убежать, но каждый раз себя останавливал. Понимал, если сделаю так, маме будет еще труднее.

А знаете, откуда в моей жизни взялся спорт? Много читал о спортсменах, и для меня Олимпийские игры были пределом мечтаний. Узнаешь, как наши побеждают, и думаешь: вот и я когда-нибудь тоже так смогу! В школе меня называли Страусом. Никто не мог догнать, когда на футболе бегал по краю. В волейбол хорошо играл, в баскетболе за сборную Абхазии выступал... В 15 лет при росте 185 мог заложить мяч в кольцо обеими руками. И, понятно, мечтал об институте физкультуры.

В легкую атлетику попал случайно. Друг предложил сходить на тренировку к Акопу Самвеловичу Керселяну. И я, надо сказать, пришел к нему уже хорошо подготовленным. Тренировался самостоятельно. Бегал по горам, надевал пятикилограммовый пояс — и в путь. Штангу смастерил из рельса и качался — рывок, спина, ноги. Мяч подвешу на дерево и пытаюсь достать головой.

На своих первых соревнованиях выиграл взрослое первенство Сухуми. Пацаном прыгнул 630 сантиметров в длину и 13,30 тройным. И это всего за месяц занятий. Затем на чемпионате Грузии среди школьников победил на стометровке, прыжке в длину и тройным. А вскоре на Всесоюзной спартакиаде школьников в Волгограде занял третье место с результатом под 15 метров. Неплохо для человека, который тренируется всего шесть месяцев. Но мой тренер тогда не смог со мной поехать. И было обидно, что никто не помогал с разбегом. Опыта не хватило, иначе я бы выиграл. Помню, плакал горючими слезами.

Однако вы были довольно наглым молодым человеком.

- Это не наглость, это сидело внутри. Для меня тренировки были "фаном" — если по-сегодняшнему говорить. Я испытывал удовольствие от того, что грузил себя каждый день. И не надоедало. Меня никто не заставлял, даже тренерские планы не были откровением. Я всегда знал, чего хочу. Был уверен в себе. И еще — был воспитан на правильных книжках. А там рецепт великих побед был очень прост: надо работать каждый день. Я это правило принял на всю жизнь, потому что всегда найдется тот, кто захочет тебя превзойти. Еще один Санеев.

Самолюбивому спортсмену важно встретить хорошего первого тренера.

- Важнее все же встретить смекалистого парня. Я не хвалю себя. Однажды, еще не будучи олимпийским чемпионом, услышал от одного прославленного атлета: "Ты должен сказать спасибо своей маме и своему тренеру, что он тебя не испортил". Керселян был обычным учителем физкультуры. Но очень хорошим педагогом. Хотя и слишком опекал меня, иной раз я и не знал, как избавиться от его внимания. Но опять же, можно прилипать, но не быть вредным. Он был нормальным, порядочным. Педагог замечательный, и на тренировках делал то, что и требовалось — сдерживал меня.

В сборной вас курировал старший тренер по прыжкам Витольд Креер.

- Да, но я брал пример с великих спортсменов. В 16 лет в Леселидзе увидел Валерия Брумеля, уже тогда рекордсмена мира. Он шел на стадион, и я попросил одного из друзей сфотографировать нас вместе.

Советское селфи.

- Это сейчас популярно, а тогда я был скромным сухумским мальчиком, которому даже в голову не могла прийти такая мысль. Идея была другой — поймать Брумеля в статичном положении, а потом быстро нарисоваться на заднем плане. Мол, вообще-то нас тут было двое. Вроде вышло, Брумель даже ничего не заметил. Но друг мне фото так и не отдал.

Обидно.

- Не то слово. Я на тренировки Брумеля и Тер-Ованесяна во все глаза смотрел. На второго, понятно, больше — он уже был дважды бронзовым призером Олимпиад в прыжке в длину. Интересно, что когда уже вместе тренировались, Игорь мне никогда не подсказывал. А я на него смотрел — и будто видео снимал. Хотел перенести его движения на свое тело.

Одно время вы выбирали между прыжками в длину и тройным.

- Тройной мне нравился больше. Полет длинный, летишь, как птица. На мой взгляд, это самый красивый вид легкой атлетики. Но какая нагрузка на суставы... Мы раньше думали, что при первом прыжке — 600 кэгэ, при втором — 500, и это уже прилично. Но потом с учетом моего роста, веса и скорости бега вывели более качественные показатели. И оказалось, что у меня при первом прыжке нагрузка составляет 1700 кило, во втором — 800. Неудивительно, что травм огромное количество. Пятки, колени, спина… Я до сих пор получаю расплату за свои достижения.

Вы выиграли три Олимпиады, а американский дискобол Эл Ортер — четыре.

- Я мало сомневаюсь, что он победил бы и в Москве, если бы туда приехали американцы. Уникальный был человек — готовился исключительно к Играм. Мне же приходилось выступать в других соревнованиях между ними. Мы с Ортером похожи — его тоже не надо было никогда подгонять в тренировочном процессе. И он тоже всегда старался тренироваться один. И даже после спорта всегда поддерживал себя в форме, как и я. Встретились с ним в ВИП-ложе на Олимпиаде-2000 в Сиднее. Ему уже было 62, но выглядел лет на десять моложе. Мне нравятся спортсмены, которые по окончании карьеры похожи на себя в лучшие годы. Хотя в Бобе Бимоне сейчас 120 кэгэ. Но чувство юмора не теряет, говорит, что и сейчас может прыгнуть к девяти метрам. А ваши коллеги и рады написать.

Эл Ортер

В Мехико-68 Бимон прыгнул в ХХI век — на 8,90.

- Мы встретились в три часа ночи на дискотеке в Олимпийской деревне. Я уже выступил и отдыхал. А у него завтра был финал. Он приехал из другого клуба, из городского.

Интересный способ подготовки.

- Одним это помогает, другим не очень. Хотя если человек готов, а Бимон был готов очень хорошо — об этом говорили все, то ему трудно было бы потерять форму за один вечер. Даже если он ляжет спать под утро.

Боб Бимон

Не меньший фурор, чем Бимон, в Мехико произвели участники турнира по тройному прыжку. Мировой рекорд в ходе соревнований обновлялся пять раз.

- Тогдашний рекорд поляка Юзефа Шмидта — 17,03. У меня было чувство, что золото принесет прыжок под 17,50. Поделился этим наблюдением с Креером, и тот объявил меня сумасшедшим. Мол, победит тот, кто прыгнет на 17. И не дальше.

Еще в квалификации итальянец Джентиле улетает на 17,10. А в финале первая же попытка дает ему 17,22. В третьей я прыгаю на сантиметр дальше — и устанавливаю уже третий мировой рекорд. Креер подумал, что дальше уже никто не улетит, и велел отнести разбег на метр назад. Зачем я его послушал? Две попытки просто потерял. Просто хочу сакцентировать внимание на том, что каждый спортсмен должен думать своей головой. Иначе ничего у него не получится. Бразилец Пруденсио не знал о расчетах Креера и в пятой попытке перепрыгнул меня на четыре сантиметра — 17,27. И что мне оставалось делать?

Включать голову.

- Именно. У меня была последняя попытка. А если она есть, значит, ты не проиграл. Решил вернуться к старому разбегу. Перестраховался, прилично недоступил до планки, но улетел на 17,39. Стадион взорвался, а я почувствовал полную опустошенность. Отдал борьбе все силы. Но, знаете, если бы соревнования продолжались, и кто-нибудь снова меня перепрыгнул, я бы снова улетел дальше. Такой у меня был заряд на победу.

Те Игры стали афроамериканскими. Они, конечно, необычайно одаренные люди, и соперничать с ними было почти невозможно. Поэтому когда один из тренеров нашей сборной сказал, что я, наверное, тоже африканец, только белый, я принял его слова за комплимент.

В Мехико советская легкая атлетика завоевала три золотые медали. Обладатели двух из них жили в одном номере. Я был еще пацаном, а у копьеметателя Яниса Лусиса уже имелась бронза Токио. К тому же он был действующим рекордсменом мира. Я учился у Яниса, ходил к нему на тренировки, наблюдал, как он умело аккумулирует внутреннюю энергию. Он всегда знал, что делать. И если говорил "надо пойти поспать", значит, и мне тоже надо было.

Однажды он дал мне один мудрый совет, которую запомнил на всю жизнь: "Всегда будь подальше от начальства". И когда нас пригласили на празднование столетия легкой атлетики, я ему напомнил о том принципе, которому следовал от 1968 года до 1980-го. Никогда об этом не жалел. У начальников своя жизнь, у спортсменов своя. Я никогда не любил больших кабинетов и праздничных президиумов.

Как можно было обойтись без этого в хлебосольной Грузии? Уверен, олимпийского чемпиона с шиком встретили на родине.

- А вот и нет. Сказали, что ветеранов Великой Отечественной еще не обеспечили жильем. Вопросами моего благоустройства занимался Акоп Самвелович. Он ходил в высокие кабинеты, я же тренировался. Да и вообще — спортом занимался не ради квартиры.

На самом деле многое зависит от управленцев. Например, в Луганске первым секретарем обкома был Владимир Васильевич Шевченко — личность легендарная во всех отношениях. Он поднял в своей области спорт на невиданную высоту, сам прекрасно в нем разбирался. Однажды, узнав меня в самолете, подошел и сказал: "Вот мой прямой телефон, если захочешь у нас тренироваться, трехкомнатная квартира в центре обеспечена". Но шахтерскому городу, конечно, было далеко до Сухуми.

Звали в Москву, Алма-Ату — еще мальчишкой выступал в столице Казахстана. Там был молодой председатель спорткомитета, но, видно, хорошо разбирался в своем деле. Несмотря на мой скромный результат, что-то разглядел: "Останешься у нас — дадим трехкомнатную квартиру". А на Играх в Сиднее, где я был олимпийским послом Грузии, ко мне подошел тот самый казах: "Помнишь, как квартиру тебе предлагал в Алма-Ате?" Елки-палки, мне повезло встретиться с долгожителем, который возглавлял казахстанский спорт чуть ли не сорок лет!

Однокомнатную выделили перед второй Олимпиадой — стараниями председателя грузинского спорткомитета — в Тбилиси. Дом для меня всегда был очень важным местом. Там мама, друзья детства. Я ведь на Олимпиаду-72 мог и не попасть. Проиграл чемпионат Союза Мише Барибану, да еще и ахилл травмировал. Врач сборной сделал укол, и я поехал домой, надеясь на чудо. Оно и случилось. Дал отдых организму, и ахилл перестал болеть. Взяли на Олимпиаду, и уже в Мюнхене поучаствовал в одном подготовительном турнире. Четыре раза улетел за 17 метров, а в самой дальней попытке показал 17,25 — лучше, чем у лидера сезона Йорга Дремеля из ГДР.

Я спокойно тренировался и в приподнятом расположении духа вышел выступать. План был сделать хорошую первую попытку. Прыгнул 17,35 и стал лидером. Дремель подобрался ко мне в пятой — 17,31, а на шестую побежал с таким лицом, что я не выдержал и расхохотался. С таким напряжением и чрезмерным желанием дальше 16 метров не улетают... А будь я на его месте, то, если надо, прыгнул бы и на 17,50. Знаю, о чем говорю.

Через три недели в родном Сухуми вы установили мировой рекорд. На следующий день после свадьбы...

- Да, решил таким образом сделать подарок своей Татьяне — лучшей девушке на земле. Все ее зовут Яной. Вообще-то прыгнул на 17,59-17,60. Успел взглянуть на рулетку. А потом объявляют — 17,44. Креер не хотел высокого результата. Мне потом парень рассказал, что Креер потянул колышек вслед за рулеткой, наверное, случайно. Песок осыпался и на рулетке остались 17,44. Так мои 15 сантиметров и убежали. Только через два года эту историю узнал.

В Мюнхене вы жили в одном номере с Борзовым и Аржановым. Первый тогда выиграл 100 и 200 метров, а второй на финише 800-метровки уступил 0,03 секунды американцу Дейву Уоттлу. Видео того забега имеет широкое хождение в интернете под девизом "Никогда не сдавайся". Уоттл весь забег кропотливо выбирался из хвоста и совершил феерический рывок на финише.

- Был на стадионе и видел, как Аржанов проиграл американцу "грудь". Вообще-то он все делал правильно, прибавив на последних 150 метрах. Но всего предусмотреть нельзя. Американец выбежал из-за спины. Если бы Женя видел его на соседней дорожке, то не проиграл бы. Сам знаю, что такое 800 метров. В глазах только темнота, и уже не чувствуешь соперника сзади. После финиша на Женю было невозможно смотреть. Он считался главным фаворитом — и тут такое... Не знаю, может, судьба иногда наказывает за излишнюю самоуверенность. А Валера был таким сильным, что конкуренции не встретил.

Знаю после Игр вас, Борзова и еще нескольких особо отличившихся атлетов наградили орденами Ленина.

- Говорили, что нас хотели представить и к званию Героев Социалистического Труда, но главный идеолог страны Михаил Суслов эту креативную идею завернул.

Как думаете, правильно?

- Наверное. Хотя трудились мы героически.

Все участники мюнхенской Олимпиады обречены отвечать на вопрос о захвате террористами израильской команды.

- Порядки у немцев были уже строже, нежели в Мехико. Заборы высотой два с половиной метра... Правда, охранники стояли не везде — это и сыграло на руку террористам. Накануне я выиграл и потому плохо спал. Выстрелы слышал. А утром дай, думаю, прогуляюсь. И встречаю парня, который говорит: "Там террористы". Где? Смотрю в направлении здания, где они должны быть, и вижу одного. Стоит с автоматом в руках и не сводит с меня глаз. Наверное, при желании мог и застрелить, но они преследовали другие цели. 

После расстрела спортсменов в аэропорту израильтяне требовали остановить Игры, однако тогдашний президент МОКа Эйвери Брендедж сказал категорическое "нет". Считаю, правильно сделал — Олимпиада должна была продолжаться. Я потом был в Мюнхене на зимнем чемпионате Европы и специально съездил на место мемориала убитым израильтян. Живых цветов было много.

Запомнили день, когда в Кремле вам вручали орден Ленина?

- Конечно, но почему-то больше врезалось в память, как мы с женой обмывали его в Сочи в стакане с известным напитком. Меня многие уже спрашивали, а деньги за ордена платят? Вам тоже на всякий случай отвечу: никаких благ за это дело не полагается — только почет. Ну и машину дали купить в Грузии. У меня ноги 127 сантиметров, только в ГАЗ-24 и помещался.

В 1975 году бразилец Оливейра установил невероятный мировой рекорд 17,89 — и приехал на Олимпиаду в Монреаль фаворитом номер один.

- Бразилец ошибся в том, что решил участвовать на Играх сразу в двух видах. В прыжках в длину он тоже был силен и намеревался выиграть золото, но стал только пятым. Потом мы вместе с его соотечественником Пруденсио шли на стадион, и тот сказал мне: "Жоао сейчас не в очень хорошем состоянии, можешь его не бояться". Я еще подумал, может, он подыгрывает своему? Но, как потом оказалось, говорил правду...

Жуан Карлуш де Оливейра

Вы подумали как настоящий советский человек: нет ли здесь провокации?

- В спорте всего хватает. Скажем, в Москве-80 Оливейра находился просто в выдающейся форме, но, как мне кажется, его зажали.

Не засчитали прыжок, когда он очень далеко улетел.

- Да, сказали, что заступ. Это называется "мэйд ин Советский Союз". Когда я прыгнул 17,24, а бразилец 17,22, то он показал мне на пальцах — именно ты выиграл четыре Олимпиады. Яак Уудмяэ победил с заступом — так показывала кинограмма.

Чем можно объяснить?

- Отношения с Прибалтикой были натянутые, может, это сыграло свою роль. Уже тогда начиналась эта политика.

А по мне, гораздо интереснее сделать героем на все времена человека, который выиграл четвертую Олимпиаду.

- Но я из Грузии. Если бы москвич, то, не сомневаюсь, сделали бы. Кстати, огонь Олимпиады в Лужниках должен был зажигать не Сергей Белов, а я, ведь у меня тогда было больше всех титулов. Но глава Московского горкома КПСС Гришин потребовал, чтобы почетную миссию выполнял русский спортсмен, а не уроженец Грузии — это мне уже потом рассказали. На самом же деле мне совсем не хотелось бегать с факелом. Если бы можно было отказаться, то сделал бы это, ни на секунду не задумавшись. Но было нельзя. Пять дней потом сонный ходил, потому что эта подготовка забрала уйму сил.

Наверное, до сих пор жалеете, что не стали чемпионом четырех Олимпиад. Таковых в мире по-прежнему по пальцам пересчитать...

- Нет. И тогда не жалел. Уудмяэ был в Тбилиси на моем шестидесятилетии почетным гостем, я его уважаю как отличного спортсмена и хорошего человека. Просто та Олимпиада... Все уже было спланировано. Все мои попытки — против ветра. Я последним прыгал, ко мне судья подходит и говорит: "Стой и жди ветер, все нормально". Но я думаю: нет, очередная афера, чтобы не прыгнул. И побежал за 18 секунд до истечения времени, хотя ветер не поменялся. И прыгнул на 17,24. И эта серебряная медаль, поверьте, мне не менее дорога, чем любая золотая. Просто потому, что в 35 лет сумел сделать все что мог и даже больше.

Но как после такой прекрасной карьеры вы оказались в Австралии?

- В 1992 году Австралийская федерация легкой атлетики пригласила меня приехать с лекциями и практическими занятиями. Поездил по этой чудесной стране двадцать дней, а в Сиднее мне предложили работу в одном из самых престижных католических колледжей. Проработал там пять лет.

Слышал, вам пришлось потрудиться и разносчиком пиццы.

- Было и такое. Здесь любая работа уважаема. Я и сейчас за своим садом ухаживаю. Но все же большую часть трудился тренером по легкой атлетике в Академии спорта Нового Южного Уэльса в Сиднее.

Нормальная тема?

- Вполне. Зарплата хорошая, как и условия для работы. Но когда работаешь детским тренером, речь о большом спорте не идет. Ну и ладно, зато дети здоровые росли. Поначалу очень много и подробно все им объяснял, а потом понял: чем проще, тем лучше. Меньше говори и правильнее направляй.

Здоровье как?

- Еще тринадцать лет назад поменял оба тазобедренных сустава. Голова работает, а нервов нет. Ходить неудобно, теряешь равновесие, да и сидеть долго больно. Сейчас вот разговариваю с вами, а колено уже опухло.

Не большая ли плата за спортивную карьеру?

- Нет, это же неповторимое чувство — соревноваться на многотысячном стадионе под рев трибун. Невероятный адреналин, особенно когда знаешь, что за тебя болеет огромная страна... Сам удивляюсь: 75-й год пошел, а я еще живой. Вес 78 держу, занимаюсь в тренажерке. Вчера целый день работал — подстригал, убирал, ремонтировал. Дом большой. У меня там целый парк, я все-таки выпускник Сухумского института субтропических культур. Деревья авокадо, грейпфрут, сто килограммов урожая дают. Раздаем друзьям и соседям. Живу с супругой и сыном, который работает учителем в школе. Татьяна трудится по специальности, она очень хороший психиатр. Мы уже 48 лет вместе.

Счастливый вы человек.

- В первой половине жизни был очень счастлив, о второй такого сказать не могу. Старость уже... Да и последствия травм мучают.

У многих бывает хуже. Ваш друг Оливейра и вовсе спился.

- А знаете, после чего? Он на своем "Фольксвагене" в аварию попал по чужой вине, после этого ему ногу отрезали. Видел его в 1985 году — шел рядом, а протез скрипит. Он уже тогда выпивал... Ко мне как-то приезжали с телевидения, французы делали о нем фильм. Но мне не понравилось, как журналист отозвался об Оливейре. Мол, парень был из бедной семьи, потому и спился. Да что он об этом знает? Я тоже из бедной, и что?

Оливейру в 1975-м признали лучшим спортсменом мира. На родине ему присвоили воинское звание полковника, и в Бразилии закатили настоящий национальный праздник по этому поводу. Но на Играх ему не везло. Две бронзы хорошо для любого, но не для него. 17,89 Оливейры до сих пор выдающийся результат. С таким можно выиграть и Олимпиаду, и чемпионат мира, хотя почти полвека прошло. И так говорить о человеке… Просил, чтобы потом фильм прислали, но так и не дождался. Зачем я только на них время тратил?

У другого вашего приятеля Валерия Брумеля жизнь после спорта тоже не сложилась.

- Он надежный человек. Из наших разговоров на сторону никогда и ничего не уходило. Валерину жизнь сломала авария на мотоцикле, когда его ногу пришлось собирать по косточкам. Он всегда был рисковым парнем, и его следовало принимать таким, какой он есть. В спорте эти качества помогали ему побеждать, но в обычной жизни требовались другие. Тренером, педагогом он не смог стать в силу своего характера. Да и, кажется, особенно к этому не стремился. Кстати, считаю, что не Яшин, а именно Брумель лучший спортсмен России двадцатого века. Он дважды был признан лучшим спортсменом мира — получал этот приз от английской королевы. Два золотых парусника. Из советских спортсменов еще один такой же только у Владимира Куца.

Австралия — комфортная страна для жизни?

- Да, но климат очень тяжелый. Дожди, тепло, пожары, высокая солнечная радиация. Иногда погода напоминает сухумскую. Вот как сегодня — делаешь десять шагов, и с тебя пот течет.

Почему-то кажется, что вечером вы вместе с женой смотрите русскоязычные каналы.

- Нет, только утром просматриваю выпуск русских новостей от Эс-би-эс. Да и то с иронией. А русскоязычных каналов у нас нет. Жена любит документальные фильмы, а вместе мы смотрим теннисные и баскетбольные турниры. Кстати, передайте, пожалуйста, привет вашему земляку Ване Едешко — от нас обоих. Он тоже, как я любит джаз. У меня тут целая коллекция СD. Вчера, например, Куинси Джонса слушал четыре часа. Голова разболелась, конечно, зато как на душе хорошо...

Когда последний раз были на родине?

- Пятнадцать лет назад. Когда поедешь, наступает еще большая грусть. Уже нет мамы, нет друзей, которые меня знали. Да и что я там буду делать в свои 75 лет?

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Войдите, пожалуйста.
КАЛЕНДАРЬ МЕРОПРИЯТИЙ
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ПАРТНЕРЫ